Каждому социально-политическому событию присуще своеобразное, т.е. только ему свойственное сочетание экономических, духовных, социальных, политических факторов. Поэтому использовать при изучении одного исторического явления знания, полученные при изучении другого, можно лишь используя метод аналогии. Иными словами, если какой-либо социальный процесс аналогичен другому, то можно предполагать наличие общих признаков.

Следовательно, несмотря на то, что поход французского императора Наполеона на Россию в 1812 году и агрессия гитлеровской Германии против СССР в 1941 году проходили в разных исторических эпохах и при различных конкретно-исторических условиях, сравнение этих событий вполне правомерно. Уже в начале Великой Отечественной войны фашистская пропаганда отмечала очевидное сходство этих событий. Так, в июне 1941 года немецкая пресса писала: “Поход Наполеона был предпоследней попыткой разделаться с Россией. Германский поход будет последним и окончательным. Русского реванша уже не будет никогда, потому что России не будет, а будет приобретенное для Германии восточное пространство”. Исторические параллели интуитивно проводили непосредственные участники событий лета 1941 года. Известно, что немецкий танковый генерал Гейнц Гудериан, когда ему стало известно о решении Гитлера напасть на Советский Союз, сразу начинает изучать походы в Россию Карла XII и Наполеона.

Общим для Наполеона и Гитлера в обосновании необходимости нападения на Россию было стремление избежать войны на два фронта и нанести окончательное поражение Великобритании, которую оба считали основным противником, и в состоянии войны с которой оба уже находились некоторое время. Немецкий генерал Вальтер Варлимонт прямо заявлял: “Я считаю, что Гитлер вторгся в Россию потому, что оказался точно в такой же ситуации, как и Наполеон. Оба рассматривали Британию как наиболее опасного и сильного противника, оба не рискнули захватить Англию прямым вторжением на Британские острова. Оба верили, что Великобритания будет вынуждена пойти на сотрудничество с доминирующей на континенте властью, если будет лишена вооруженной поддержки со стороны мощного союзника. Оба подозревали, что этим союзником может стать Россия”. Наполеон, уже возвращаясь из России зимой 1812 года, откровенно говорил генералу Арману де Коленкуру, что “он преследует только Англию”. Точно также и Гитлер, обращаясь к своим собеседникам после прочтения книги Ф.Булера “Гениальный Наполеон - светящийся след кометы” отмечал: “Хорошо, что в книге подчеркивается: именно Англия - точно так же как и нас - втянула Наполеона в войну”. Однако, если для Наполеона вторжение в Россию было отчасти мерой “вынужденной”, вытекавшей из необходимости поддержания “континентальной блокады” (при отъезде в армию весной 1812 г. император говорил своему министру полиции Р.Савари: “Тот, кто освободил бы меня от этой войны, оказал бы мне большую услугу”), то для Гитлера нападение на СССР было прямым продолжением его геополитических убеждений. 11 августа 1939 года, незадолго до визита И.Риббентропа в Москву, Гитлер говорил: “Все, что я предпринимаю, направлено против русских. Если Запад слишком глуп и слеп, чтобы понять это, тогда я буду вынужден пойти на соглашение с русскими, побить Запад и затем, после его поражения, снова повернуть против Советского Союза со всеми моими силами. Мне нужна Украина, чтобы они не могли уморить нас голодом, как это случилось в последней войне”. Европейской части СССР в планах Гитлера отводилась роль “жизненного пространства”, которое представители высшей арийской расы должны были очистить от “недочеловеков”-славян.

Еще одно обстоятельство, которое сближает события 1812 и 1941 годов, - это недооценка Наполеоном и Гитлером вооруженных сил и военного потенциала будущего противника. И, как следствие этого, переоценка собственных возможностей. Явления поразительно аналогичные, но происходящие в различной исторической обстановке стали результатом разных по характеру причин. У императора отсутствие достоверной информации о противнике было следствием серьезных трудностей французской разведки (что подтверждается высказыванием Коленкура “...нам не удавалось брать пленных и так как ни один шпион не дерзал пробраться в расположение русской армии, то мы не знали, что там происходит, и император был лишен всяких сведений”), то у фюрера это было следствием пренебрежения русскими и Россией. В своих воспоминаниях генерал Гудериан подчеркивает, что “Гитлер не верил ни донесениям о военной мощи огромного государства, представляемым военными инстанциями, особенно нашим образцовым военным атташе в Москве генералом Кестрингом, ни сообщениям о мощи промышленности и прочности государственной системы России”.

К числу характерных черт военных компаний против России Наполеона и Гитлера можно отнести и ставку на скоротечную войну (“блитцкриг”). В июне 1812 года Наполеон считал, что для победы над Россией ему будет достаточно двух месяцев. Гитлер планировал нанести решающее поражение Советскому Союзу за пять месяцев: июнь-октябрь 1941 года. Подобную точку зрения высказывал и Объединенный разведывательный комитет в Лондоне: Германии отводилось 4-6 недель на полную оккупацию Украины и захват Москвы. А секретарь американского военно-морского флота Фрэнк Нокс писал президенту Ф.Д.Рузвельту 23 июня 1941 года: “Насколько я могу судить, Гитлеру потребуется где-то от шести недель до двух месяцев, чтобы покончить с Россией”. Однако, ни в 1812, ни в 1941 году реализовать “блитцкриг” по отношению к России не удалось. Общие стратегические просчеты приводят Францию и Германию к аналогичным последствиям: экономика стран-агрессоров оказалась не готова обеспечить достижение поставленной военной цели.

Между тем, анализируя причины собственных неудач, Наполеон и Гитлер выдвигают на первый план не допущенные стратегические просчеты, а климатические условия, которые в их глазах приобретают характер глобальной катастрофы. “Нас убила зима. Мы жертвы климата,” - восклицал Наполеон.

В отличии от него Гитлер не испытал на себе действие русских морозов. Зато генералы Вермахта в ноябре-декабре 1941 года получили возможность сравнить впечатления Коленкура столетней давности с окружавшей их суровой действительностью, причем в тех же самых местах. По словам генерала Блюментритта фельдмаршал Клюге не расставался с мемуарами Коленкура. А Гудериан печально констатировал: “Наилучшие пожелания терпят крах из-за стихии...”, “Наши потери, особенно больными и обмороженными, очень велики...”, “Из-за морозов потери в автотранспорте и артиллерии превысили все расчеты...” Чтобы избежать нежелательных для себя сравнений с судьбой Наполеона Гитлер весной 1942 года даже приказал изъять из продажи книгу Ф.Булера о французском императоре, которую еще недавно сам оценивал весьма высоко.

Но в 1812, как и в 1941 году победили врага не суровые морозы России, не придуманный разбитыми немецкими военачальниками и западными историками “генерал Зима”, а простой русский солдат, который у стен Смоленска и на Бородинском поле, в снегах под Москвой и в окопах Сталинграда, на огненной Курской дуге и при форсировании Днепра и Вислы, в горах Югославии и на улицах Берлина и Праги не щадя своей жизни добывал Великую Победу. И очень символично, что войны 1812 и 1941-1945 гг. навсегда останутся в нашей истории как Отечественные.